Старый серый ослик Иа-Иа стоял один-одинёшенек в заросшем чертополохом уголке Леса, широко расставив передние ноги и свесив голову набок, и думал о Серьёзных Вещах. Иногда он грустно думал: “Почему?”, а иногда: “По какой причине?”, а иногда он думал даже так: “Какой же отсюда следует вывод?” И неудивительно, что порой он вообще переставал понимать, о чём же он, собственно, думает.
Поэтому, сказать вам по правде, услышав тяжёлые шаги Винни-Пуха, Иа очень обрадовался, что может на минутку перестать думать и просто поздороваться.
— Как самочувствие? — по обыкновению уныло спросил он.
— А как твоё? — спросил Винни-Пух. Иа покачал головой.
— Не очень как! — сказал он.— Или даже совсем никак. Мне кажется, я уже очень давно не чувствовал себя как.
— Ай-ай-ай,— сказал Пух,— очень грустно! Дай-ка я на тебя посмотрю.
Иа-Иа продолжал стоять, понуро глядя в землю, и Винни-Пух обошёл вокруг него.
— Ой, что это случилось с твоим хвостом? — спросил он удивлённо.
— А что с ним случилось? — сказал Иа-Иа.
— Его нет!
— Ты не ошибся?
— Хвост или есть, или его нет. По-моему, тут нельзя ошибиться. А твоего хвоста нет.
— А что же тогда там есть?
— Ничего.
— Ну-ка, посмотрим,— сказал Иа-Иа.
И он медленно повернулся к тому месту, где недавно был его хвост; затем, заметив, что ему никак не удаётся его догнать, он стал поворачиваться в обратную сторону, пока не вернулся туда, откуда начал, а тогда он опустил голову и посмотрел снизу и наконец сказал, глубоко и печально вздыхая:
— Кажется, ты прав.
— Конечно, я прав,— сказал Пух.
— Это вполне естественно,— грустно сказал Иа-Иа.— Теперь всё понятно. Удивляться не приходится.
— Ты, наверно, его где-нибудь позабыл,— сказал Винни-Пух.
— Наверно, его кто-нибудь утащил...— сказал Иа-Иа.— Чего от них ждать! — добавил он после большой паузы.
Пух чувствовал, что он должен сказать что-нибудь полезное, но не мог придумать, что именно. И он решил вместо этого сделать что-нибудь полезное.
— Иа-Иа,— торжественно произнёс он,— я, Винни-Пух, обещаю тебе найти твой хвост.
— Спасибо, Пух,— сказал Иа.— Ты настоящий друг. Не то, что некоторые!
И Винни-Пух отправился на поиски хвоста.
Он вышел в путь чудесным весенним утром. Маленькие прозрачные облачка весело играли на синем небе. Они то набегали на солнышко, словно хотели его закрыть, то поскорее убегали, чтобы дать и другим побаловаться.
А солнце весело светило, не обращая на них никакого внимания, и сосна, которая носила свои иголки круглый год не снимая, казалась старой и потрёпанной рядом с берёзками, надевшими новые зелёные кружева. Винни шагал мимо сосен и ёлок, шагал по склонам, заросшим можжевельником и репейником, шагал по крутым берегам ручьёв и речек, шагал среди груд камней и снова среди зарослей, и вот наконец, усталый и голодный, он вошёл в Дремучий Лес, потому что именно там, в Дремучем Лесу, жила Сова.
“А если кто-нибудь что-нибудь о чём-нибудь знает,— сказал медвежонок про себя,— то это, конечно, Сова. Или я не Винни-Пух,— сказал он.— А я — он,— добавил Винни-Пух.— Значит, всё в порядке!”
Сова жила в великолепном замке “Каштаны”. Да, это был не дом, а настоящий замок. Во всяком случае, так казалось медвежонку, потому что на двери замка был и звонок с кнопкой, и колокольчик со шнурком. Под звонком было приколото объявление:
А под колокольчиком другое объявление:
Оба эти объявления написал Кристофер Робин, который один во всём Лесу умел писать. Даже Сова, хотя она была очень-очень умная и умела читать и даже подписывать своё имя — Сава, и то не сумела бы правильно написать такие трудные слова.
Винни-Пух внимательно прочёл оба объявления, сначала слева направо, а потом — на тот случай, если он что-нибудь пропустил,— справа налево.
Потом, для верности, он нажал кнопку звонка и по стучал по ней, а потом он подёргал шнурок колокольчика и крикнул очень громким голосом:
— Сова! Открывай! Пришёл Медведь. Дверь открылась, и Сова выглянула наружу.
— Здравствуй, Пух,— сказала она.— Какие новости?
— Грустные и ужасные,— сказал Пух,— потому что Иа-Иа, мой старый друг, потерял свой хвост, и он очень убивается о нём. Будь так добра, скажи мне, пожалуйста, как мне его найти?
— Ну,— сказала Сова,— обычная процедура в таких случаях нижеследующая...
— Что значит Бычья Цедура? — сказал Пух.— Ты не забывай, что у меня в голове опилки и длинные слова меня только огорчают.
— Ну, это означает то, что надо сделать.
— Пока она означает это, я не возражаю,— смиренно сказал Пух.
— А сделать нужно следующее: во-первых, сообщи в прессу. Потом...
— Будь здорова,— сказал Пух, подняв лапу.— Так что мы должны сделать с этой... как ты сказала? Ты чихнула, когда собиралась сказать.
— Я не чихала.
— Нет, Сова, ты чихнула.
— Прости, пожалуйста, Пух, но я не чихала. Нельзя же чихнуть и не знать, что ты чихнул.
— Ну и нельзя знать, что кто-то чихнул, когда никто не чихал.
— Я начала говорить: сперва сообщи...
— Ну вот, ты опять! Будь здорова,— грустно сказал Винни-Пух. л
— Сообщи в печать,— очень громко и внятно сказала Сова.— Дай в газету объявление и пообещай награду. Надо написать, что мы дадим что-нибудь хорошенькое тому, кто найдёт хвост Иа-Иа.
— Понятно, понятно,— сказал Пух, кивая голо вой.— Кстати, насчёт “чего-нибудь хорошенького”,— продолжал он сонно,— я обычно как раз в это время не прочь бы чем-нибудь хорошенько подкре...— И он покосился на буфет, стоявший в углу комнаты Совы.— Скажем, ложечкой сгущённого молока или ещё чем-нибудь, например, одним глоточком мёду...
— Ну вот,— сказала Сова,— мы, значит, напишем наше объявление, и его расклеят по всему Лесу.
“Ложечка мёду,— пробормотал медвежонок про себя,— или... или уж нет, на худой конец”.
И он глубоко вздохнул и стал очень стараться слушать, то, что говорила Сова.
А Сова говорила и говорила какие-то ужасно длинные слова, и слова эти становились всё длиннее и длиннее... Наконец она вернулась туда, откуда начала, и стала объяснять, что написать это объявление должен Кристофер Робин.
— Это ведь он написал объявления на моей двери. Ты их видел, Пух?
Пух уже довольно давно говорил по очереди то “да”, то “нет” на всё, что бы ни сказала Сова. И так как в последний раз он говорил “да, да”, то на этот раз он сказал: “Нет, нет, никогда!” — хотя не имел никакого понятия, о чём идёт речь.
— Как, ты их не видел? — спросила Сова, явно удивившись.— Пойдём, посмотрим на них.
Они вышли наружу, и Пух посмотрел на звонок, и на объявление под ним и взглянул на колокольчик и шнурок, который шёл от него, и чем больше он смотрел на шнурок колокольчика, тем больше он чувствовал, что он где-то видел что-то очень похожее... Где-то совсем в другом месте, когда-то раньше...
— Красивый шнурок, правда? — сказала Сова.
Пух кивнул.
— Он мне что-то напоминает,— сказал он,— но я не могу вспомнить что. Где ты его взяла?
— Я как-то шла по лесу, а он висел на кустике, и я сперва подумала, что там кто-нибудь живёт, я позвонила, и ничего не случилось, а потом я позвонила очень громко, и он оторвался, и, так как он, по-моему, был никому не нужен, я взяла его домой и...
— Сова,— сказал Пух торжественно,— он кому-то очень нужен.
— Кому?
— Иа. Моему дорогому другу Иа-Иа. Он... он очень любил его.
— Любил его?
— Был привязан к нему,— грустно сказал Винни-Пух.
С этими словами он снял шнурок с крючка и отнёс его хозяину, то есть Иа, а когда Кристофер Робин при бил хвост на место, Иа-Иа принялся носиться по Лесу, с таким восторгом размахивая хвостом, что у Винни-Пуха защекотало во всём теле и ему пришлось поскорее побежать домой и немножко подкрепиться.
Спустя полчаса, утирая губы, он гордо спел:
Кто нашёл хвост?
Я, Винни-Пух!
Около двух
(Только по-правдашнему было
около одиннадцати!)
Я нашёл хвост!
